Эльза, снисходительно улыбаясь:
- вот, вот… теперь понимаешь?
я, вертясь вокруг зеркала в восторге и длинных белых волосах, безнадежно запутывая последние:
- чего?..
Эльзе идет моя шея, но катастрофически нет – мое лицо
у Эльзы два голоса: один – высокий и тонкий, как ножка бокала, тембра напряженного и неприятного; другой – низкое, грудное контральто, которым красиво было бы петь, если бы Эльза пела.
она им перебирает, как перебирают тяжелые стеклянные бусины. им Эльза считает алмазы, когда не может заснуть: один, два, три…
я не знаю, что буду делать, если ее одолеет бессонница – а это с наступлением темноты все вероятней. ведь нет у нее туловища с ногами, которые будут, как нормальные люди, хотеть спать, а есть голова
а есть ли в этой голове мысли - решать не мне.
у Эльзы два голоса – как у той женщины из «головы профессора Доуэля», над которой я во франции так двенадцатилетне рыдала
эльзина голова теперь стоит на полке, верхом на стеклянной вазе – какая ирония! – затылком к зеркалу – какая жестокость!
и чуть-чуть отворачивается от меня.
впервые задумываюсь о ней как о человеке. о ее глазах, губах, крыльях носа; ногтях, локтях, руках целиком, о ее походке, о взгляде, голосе, запахе. я снова рисую Эльзу – только не смерть ее, да и Эльза не та; рисую, и карандаш прорывает лист, потому что я впервые не придумываю то, чего не могу нарисовать, а рисую то, чего не могу придумать.
вдруг вижу, что на руках у нее ребенок, и вздрагиваю – тот самый, и вздрагиваю еще - от материнской гордости, которая отчетливо видится в ее непридуманных глазах. младенец чмокает губами несколько раз подряд, громко и требовательно, и она, недоверчиво отвернувшись, ссутулив худые плечи, едва не крестясь, вытаскивает из корсажа грудь и кормит его.
как чертова кошка, которая сожрет тебя живьем, сделай ты шаг в сторону чад – о чем неустанно оповещает всеми вербальными и не очень, - но все равно приходит кормить их в твою комнату.
такой кухонности у нас с ней не случалось давненько – да что врать-то, вообще никогда.
я зла и благодарна неимоверно.
лена и медведь укоризненно зрят мои безумства